Неточные совпадения
Положа руку на сердце, я утверждаю, что
подобное извращение глуповских обычаев было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста:
рассказ летописца в этом виде оказался бы несогласным с истиною.
Он не мог понять, как
подобное обстоятельство не пришло ему в самом начале
рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: «Русский человек задним умом крепок».
— На кой дьявол нужна наша интеллигенция при таком мужике? Это все равно как деревенские избы перламутром украшать. Прекраснодушие, сердечность, романтизм и прочие пеперменты, уменье сидеть в тюрьмах, жить в гиблых местах ссылки, писать трогательные
рассказы и статейки. Страстотерпцы, преподобные и тому
подобные. В общем — незваные гости.
Князь Лев Николаевич, выслушав потом этот
рассказ, сознавал, что не слыхал никогда ничего
подобного такому блестящему юмору и такой удивительной веселости и наивности, почти трогательной в устах такого Дон-Жуана, как князь N.
Разумеется, Иван Иваныч ничего
подобного не рассказал (он так глубоко затаил свое горе, что даже Семену Иванычу не мстил, хотя со вчерашнего дня от всей души его ненавидел), но общая уверенность в неизбежности этого
рассказа была до того сильна, что, когда началось чтение обвинительного акта, все удивленно переглянулись между собой, как бы говоря: помилуйте! да это совсем не то!
Отец Туберозов хотя с умилением внимал
рассказам Ахиллы, но, слыша частое повторение
подобных слов, поморщился и, не вытерпев, сказал ему...
Кроме того, если бы Христос действительно установил такое учреждение, как церковь, на котором основано всё учение и вся вера, то он, вероятно бы, высказал это установление так определенно и ясно и придал бы единой истинной церкви, кроме
рассказов о чудесах, употребляемых при всяких суевериях, такие признаки, при которых не могло бы быть никакого сомнения в ее истинности; но ничего
подобного нет, а как были, так и есть теперь различные учреждения, называющие себя каждое единою истинною церковью.
Никогда не видавший
подобных дел, имевший о них понятие только по
рассказам дяди Ерошки, Оленин хотел не отставать от казаков и всё видеть. Он любовался на казаков, приглядывался ко всему, прислушивался и делал свои наблюдения. Хотя он и взял с собой шашку и заряженное ружье, но, заметив, как казаки чуждались его, он решился не принимать никакого участия в деле, тем более, что, по его мнению, храбрость его была уже доказана в отряде, а главное потому, что теперь он был очень счастлив.
Но где ж ей сохранить свое недоверие, когда оно беспрестанно подрывается
рассказами,
подобными Феклушиным?
Это, однако, имело для Gigot свою хорошую сторону, потому что чрезвычайно сблизило его с Ольгой Федотовной, которая сама была подвержена
подобным припадкам и, по сочувствию, нежно соболезновала о других, кто их имеет. А бедный Gigot, по
рассказам Ольги Федотовны, в начале своего житья в доме княгини, бывало, как пообедает, так и начнет морщиться.
Княгиня действительно послала за Елпидифором Мартынычем не столько по болезни своей, сколько по другой причине: в начале нашего
рассказа она думала, что князь идеально был влюблен в Елену, и совершенно была уверена, что со временем ему наскучит
подобное ухаживание; постоянные же отлучки мужа из дому княгиня объясняла тем, что он в самом деле, может быть, участвует в какой-нибудь компании и, пожалуй, даже часто бывает у Жиглинских, где они, вероятно, читают вместе с Еленой книги, философствуют о разных возвышенных предметах, но никак не больше того.
Мало того, мысль, что возвышенными явлениями возбуждается в человеке предчувствие бесконечного, господствует и в понятиях людей, чуждых строгой науке; редко можно найти сочинение, в котором не высказывалась бы она, как скоро представляется повод, хотя самый отдаленный; почти в каждом описании величественного пейзажа, в каждом
рассказе о каком-нибудь ужасном событии найдется
подобное отступление или применение.
После всего этого трудно не сказать, что в действительности есть много событий, которые надобно только знать, понять и уметь рассказать, чтоб они в чисто прозаическом
рассказе историка, писателя мемуаров или собирателя анекдотов отличались от настоящих «поэтических произведений» только меньшим объемом, меньшим развитием сцен, описаний и тому
подобных подробностей.
Несколько таких выходок есть также в статье «Путешествующие», при
рассказе одного
подобного случая.
Даже «Были и небылицы», в которых никак нельзя ожидать
рассказов о
подобных предметах, касаются их нередко.
Упоенный ожившим счастьем, я не выходил из гостиной, увивался около жены и, почитая, что бывшая мрачность происходила в ней от ее положения… радовался, что по вкусу пришлись ей гости, и она вошла в обыкновенные чувства; а потому, питая к ним благодарность за приезд их, я бесперестанно занимал их то любопытным
рассказом о жизни моей в столице Санкт-Петербурге, об актерщиках и танцовщицах, то водил их на гумно или чем-нибудь
подобным веселил их.
Таковые «бедные обозы» в больших или меньших размерах становились широким станом при всех
подобных сборищах, и я сам видал их и помню в Коренной под Курском, а о том, о котором наступает повествование, слышал
рассказы от очевидцев и свидетелей тому, что сейчас будет описано.
Имел он песен дивный дар
И голос, шуму вод
подобный,
И полюбили все его,
И жил он на брегах Дуная,
Не обижая никого,
Людей
рассказами пленяя.
— Не смею верить, но, говорят, предсказание сбылось. Он имеет дар, Василий Михайлович… Вы изволили улыбнуться на мой простодушный
рассказ. Знаю, что вы далеко упредили меня в просвещении; но я верю ему: он не шарлатан. Сам Пушкин упоминает о чем-то
подобном в своих сочинениях.
Подобное же явление, но несколько с другой развязкой с мужской стороны, раскрывается перед нами в
рассказе «Надёжа».
Не то чтобы их считали достойными такого обращения, какое выставлено в малороссийских
рассказах, а так, знаете, находили, что для великорусса это бы ничего: он, дескать, привык и не очень чувствителен к
подобному обхождению.
Подобное впечатление очень не нравилось многим; один критик прямо обвинял г. Достоевского именно за мрачный колорит его повестей: критику, неизвестно почему, казалось, что русской литературе нужны
рассказы веселенькие, грациозные, розовые.
Только у г. Щедрина и находим мы по местам
подобные запросы, и зато он до сих пор остается не только выше всех своих сверстников по обличительной литературе, но и вообще выше многих из литераторов наших, увлекавших нашу публику
рассказами с претензиею на широкое понимание жизни.
Событие,
рассказ о котором ниже сего предлагается вниманию читателей, трогательно и ужасно по своему значению для главного героического лица пьесы, а развязка дела так оригинальна, что
подобное ей даже едва ли возможно где-нибудь, кроме России.
Сколько ни было у него
рассказов, приводивших к
подобному положению, каждый раз его герои выходили из этих положений не иначе как совершенно оконфузившись перед нами.
Значение этого
рассказа, конечно, парализуется тем, что губерния и уезд означены только первыми буквами, сам рассказчик подписался маленьким азом, откупщик, поверенный, исправник и члены отделения не названы вовсе, так что желающий может, пожалуй, объявить, что считает себя вправе не верить
подобным безыменным сообщениям, за справедливость которых никто не ручается.
— Ты попал как раз кстати, — сказал он в заключение
рассказа о мясе. — Едал ли ты что-нибудь
подобное?
Барыня эта, конечно, много и горячо будет всем рассказывать о корыстолюбии наших врачей. И удивительно, с какою уверенностью в своей правоте распространяют свои
рассказы подобные люди и с каким сочувствием встречает общество эти
рассказы. В № 248 «Рижского вестника» за 1894 год было помещено письмо в редакцию следующего содержания...
Относятся ли эти
рассказы к области разгорячённой фантазии солдатиков, или в них есть доля правды — покажет будущее, а пока я могу лишь заметить, что добродушное в общем отношение наших солдатиков к своим врагам вообще, а к японцам в частности, исключает возможность
подобной злой и сплошной клеветы.
Смешки, впрочем, оставались смешками, а во внутреннее «я» графа Аракчеева никто проникнуть не хотел; да если бы у кого и явилось
подобное желание, то он едва ли сумел бы — Алексей Андреевич был загадкой даже для близких к нему людей, чем объясняются многие, почти легендарные
рассказы о нем современников.
Самая физиономия владельца заимки указывает, что место действия этого
рассказа — та далекая страна золота и классического Макара, где выброшенные за борт государственного корабля, именуемого центральной Россией, нашли себе приют разные нарушители закона, лихие люди, бродяги, — нашли и осели, обзавелись семьей, наплодили детей, от которых пошло дальнейшее потомство, и образовались таким образом целые роды, носящие фамилии Беспрозванных, Неизвестных и тому
подобные, родословное дерево которых, несомненно, то самое, из которого сделана «русская» скамья подсудимых, — словом, Сибирь.
Окончив свой
рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он
подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Они ждали
рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как бурею налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому
подобное.